Нина Марон: «Радуйтесь каждому дню!»

Балерине из Сакраменто исполнилось сто лет  

Русскоязычный Сакраменто отметил столетие нашей соотечественницы, бывшей балерины Нины Андреевны Марон. О ее яркой, насыщенной и нелегкой жизни можно было бы написать не один роман. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию интервью, которое взяла у Нины Андреевны корреспондент Татьяна Лаврушенко.

– Я родилась 28 марта 1915 года в Благовещенске на Амуре, была шестым, последним ребенком в семье. Мой папа, Андрей Львович Чехович, закончил военную академию и был известным командиром Амурского казачьего войска, полковником царской армии.

Мама Афанасия Дмитриевна была амурской казачкой по происхождению, закончила гимназию с золотой медалью, за что царским указом ей было разрешено получить высшее образование, несмотря на простое происхождение. Она преподавала русский язык и литературу. Благодаря ей мы, дети, на всю жизнь овладели чистым русским языком, хотя жили не в России.

Когда началась революция, в городе остались лишь женщины и дети, которые группами перебирались по замерзшему Амуру на китайскую сторону. Мне было год и семь месяцев, когда мама укутала меня и крепко привязала к спине полотенцами, взяла моих старших сестер, 9 и 12 лет, и пошла с толпой беженцев. Так мы оказались в Харбине – конечном пункте всех беженцев в то тревожное время.

– Как сложилась ваша жизнь в Харбине?

– Харбин представлял собой маленький захолустный нищий городок на знаменитой Восточно-Китайской железной дороге. Там был единственный русский собор, куда мы ходили как православные христиане и который потом сожгли коммунисты.

Как выживала мама, трудно представить. Она бралась за любую работу, чтобы мне и двум сестрам, Марии и Надежде, дать образование. Три моих брата-офицера к тому времени уже были расстреляны большевиками. Слава Богу, нас поддерживали дезертировавшие офицеры.

Папу мы считали погибшим, от него долго не было вестей. Нашел он нас уже в 1920 году живущими в голоде, в подвале с крысами. Я обожала папу, он прожил с нами совсем недолго и умер от ранений. Папа был награжден всеми воинскими наградами того времени, был полным Георгиевским кавалером.

В Харбин после революции бежала вся интеллигенция, так что уже через пять лет город стал центром русской культуры. Здесь были открыты институты – юридический, политехнический, языкознания, театры с настолько сильным составом, что ставились постановки мировых классических произведений, оперы и балета.

– А когда проявилась ваша любовь к балету?

– Я с раннего детства мечтала научиться танцевать. Уже с семи лет, учась в гимназии, брала уроки балетного мастерства у известной русской балерины Елены Михайловны Трутовской, а потом по характерному танцу у Валентины Ратушенко.

Запомнился такой эпизод. Проучилась два года в школе танца, да не стало денег на оплату. Сама Елена Михайловна не занималась вопросом оплаты, а ее секретарь сказала, что я не могу ходить на занятия, т.к. не оплачено два месяца.

В слезах пришла домой, старшая сестра утешает, мол, я скоро закончу школу, буду работать, появятся деньги, тебе лишь девять лет, успеешь выучиться. Я безутешна, плачу ночами, очень переживаю. И вдруг приезжает к нам домой на извозчике моя богатая подружка Сара с мамой и сообщает, что Елена Михайловна интересовалась, почему я отсутствую. Когда же Сара сказала ей, что у меня нет денег, учительница воскликнула: «Пусть немедленно возвращается! Я буду учить ее бесплатно!»

Представьте мою радость, когда я услышала это. Тотчас помчалась в собор, упала на колени перед Божьей Матерью и благодарно прошептала: «Господи, если я выучусь и смогу давать уроки сама, я непременно стану учить бедных детей бесплатно!» Представьте себе, я сполна выполнила свое обещание.

Еще в Китае я научилась не только танцевать, но и ставить балетные постановки, хотя этому не учат, это пришло как-то само собой. В дальнейшем это умение мне пригодилось даже больше, чем умение танцевать.

Так принято, что артистка, окончившая училище и получившая статус, должна взять себе сценическое имя. Мама как раз читала нам исторический роман о Екатерине Великой, где одним из героев был граф Чесменский. Мне так понравилось это звучное имя, что я взяла его в качестве псевдонима.

– Как сложилась ваша дальнейшая судьба?

– Довольно необычно. Со мной в гимназии учился один мальчик, который оказывал мне знаки внимания. После окончания гимназии он уехал в Англию, где научился тренировать лошадей и разводить их. Через много лет этот теперь красивый мужчина Яков Мордохович вдруг появился у нас дома с цветами и конфетами. Я с визгом бросилась ему на шею. Он же почти сразу заговорил о своем намерении жениться.

Я опешила, ведь он всегда был только другом. Яша стал высоким и красивым, а я была маленькая и обыкновенная. К тому же мы были разной веры. Еще больше я опасалась, что он ограничит мою карьеру как балерины, как часто случалось при создании семьи у артисток.

Но он сказал: «Танцуй, выступай, но давай остановим твою карьеру танцовщицы, скажем, в 50 лет». Я согласилась, и в 1948 году мы зарегистрировались в ЗАГСе. Прожили счастливо 42 года, до самой его смерти.

– А что было потом? Как вы оказались в Америке?

– Дело в том, что после того как Мао Цзэдун пришел к власти со своим лозунгом «Китай – только для китайцев», сразу стали выселять русских на их историческую родину, где их ждала расправа КГБ. В одну из ночей к нам пришли китайцы и отобрали у нас 102 лучших лошади, раскулачили нас. Мы стали нищими в одну ночь.

Это была большая трагедия для беженцев. Я ждала ребенка, но из-за этих переживаний потеряла его. Больше детей не было. Слава Богу, что в это время образовался Израиль, куда мы уехали с семьей мужа и где прожили 13 лет.

Вначале жили 11 месяцев в рваной палатке в знойной пустыне, работали на плантациях. Хорошо, что от мамы мне передалась невероятная стойкость ко всем невзгодам и работоспособность. Через некоторое время я открыла балетную студию, моя профессия вновь кормила нас.

В 1963 году мы переехали в Сан-Франциско, где муж получил работу по профессии, а я вновь открыла свою студию и с радостью передавала свой опыт детям до самой пенсии. Когда мне исполнилось 50 лет, я получала много ангажементов, имела множество костюмов для разных танцев, выглядела на 30 лет, имела большой успех.

Но Яков напомнил мне об условии, и я оставила сцену, сменив ее на учебный класс. Но потом он заболел, я потратила на его лечение все сбережения и деньги от продажи дома, но это не помогло. В 1990 году он умер, а я почти сразу переехала в Сакраменто, где веду тихую жизнь пенсионерки.

– Чем вы здесь занимаетесь?

– По мере сил работаю в сестричестве русской православной церкви и в русском клубе, стараюсь принимать участие во всех благотворительных мероприятиях. Близких родственников не осталось, но мне часто звонят внуки и правнуки моих родных и друзей из Израиля и Китая. Общаюсь на русском, иврите, английском и даже китайском языках.

Я люблю различные вечера, проводимые в Русском клубе, встречи с новыми людьми и старыми друзьями. В этом мне помогает Наташа Тарасенко, она мне как дочка или добрая подруга, я ей очень благодарна.

– Нина Андреевна, глядя на вас, честно говоря, не скажешь, что вам сто лет. Вы прекрасно выглядите. В чем ваш секрет?

– Спасибо за комплимент, что я хорошо сохранилась. Возможно, я выгляжу моложе, но секрета никакого нет. Как выглядит женщина, зависит от питания и подвижного образа жизни. Никогда нельзя объедаться, надо знать меру.

Например, я люблю съесть каждое утро 2-3 кусочка селедки и немного рыбы, в обед – какой-то супчик, салатик, частенько позволяю несколько кусочков шоколада. При этом у меня все зубы свои и отличный холестерин, читаю без очков!

Стараюсь побольше двигаться, хотя порой болят ноги. Но я заставляю себя встать, собраться, одеться, куда-то выйти, это стимулирует. Косметикой, конечно, пользуюсь, но умеренно.

– Что бы вы хотели пожелать читателям?

– Улыбайтесь, радуйтесь каждому прожитому дню, и вы сможете дожить до солидного возраста, как я!

Татьяна Лаврушенко,

«Диаспора»