«Фашизм постучался в Эрмитаж». Соцсети высказались по поводу интервью директора Пионтковского.

Рунет об интервью директора Эрмитажа Пиотровского: «Война – это «самоутверждение нации».

На прошлой неделе в «Российской газете» вышло интервью директора Государственного Эрмитажа Михаила Пиотровского. Он пожаловался на «отмену» русской культуры, сравнил современный Запад с СССР, а в ответ на вопрос о войне заявил, что «все мы милитаристы и имперцы», «есть ситуации, когда совершенно ясно, что человек должен быть со своей страной» и что война – это «самоутверждение нации».

В соцсетях прокомментировали высказывание Пиотровского.

Александр Невзоров. «Тем временем, в России, в Петербурге пал последний бастион приличий, разума и респектабельности. Фашизм постучался в Эрмитаж … и ему открыли. Как в очередной раз выяснилось, развешивание картинок не прививает омерзения к массовым убийствам и геноциду».​

Для очень многих российских либералов оправдание войны из уст одного из самых известных культурных деятелей страны стало сильнейшим шоком.

Актриса Юлия Ауг: – Я правда не понимаю, как так можно. Это я про Пиотровского. Не понимаю.

Наталья Геворкян: – Печально читать интервью Пиотровского «Российской газете». Мы не знакомы лично, я относилась к нему с уважением. И я всегда готова понять и унять собственное разочарование. Но как верно заметила Света Сорокина, можно было не давать интервью. Не такой ценой сохранять позицию. Не сохраняя себя.

Екатерина Барабаш: – Если бы я была добрым человеком, я бы сказала: «Все-таки Пиотровский дольше других держался, не лез в первые ученики...». Если бы я была наивным человеком, я бы сказала: «Понимаете – за ним Рубенс и Рафаэль. Нет Пиотровского – нет Рубенса с Рафаэлем. Только Михалборисыч их и держит на плаву, если не он – то кто?» Если бы я была милосердным человеком, я бы сказала: «Но все-таки он не вывесил на Эрмитаже известную букву, как Машков на своем театре, и не поехал наводить культурный порядок в Мариуполь, как Миронов...». Но я не добра, не наивна и не милосердна, поэтому скажу просто: «Herr Пиотровский, идите на хер, вы больше никто – вы ноль без палки, хоть и директор Эрмитажа. Вы так долго строили из себя интеллигента, что, видимо, безмерно устали и сорвались наконец. А мы так долго пытались вам верить, что теперь тоже наконец устали. Никогда вы не были интеллигентом – так, функционер, чиновник от культуры. Были. А стали – фашистом, банальным пособником войны и убийства невинных людей. Вы намного хуже Машкова – тот и не строил из себя рафинированного потомственного интеллигента, с него и спрос невелик. А теперь Мединского вам в пару – и раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Это теперь ваша компания, отныне вам с ними».

Дмитрий Колезев: – Прочитал потрясающее (в плохом смысле) интервью директора Эрмитажа Михаила Пиотровского «Российской газете». Пара цитат: «Сейчас наша страна перешла в другое время. Первый период Скифской войны закончился. Мы отступали, отступали, теперь не отступаем. Сделан поворот. И уже ясно, что окончательный. Все было начато в 2014-м в Крыму. Крым создал ситуацию, когда по-другому уже было нельзя, надо было разворачиваться. Наша страна совершает великие глобальные преобразования. И мы, соответственно, в них и с нею. Наша позиция – спокойная, нормальная работа». «Все мы милитаристы и имперцы (смеется).

Первое и самое важное: страна моя, я должен быть с ней. Я иногда повторяю джингоистскую формулу: это моя страна, какой бы она ни была. Есть ситуации, когда совершенно ясно, что человек должен быть со своей страной. И на Западе понимают, что это все реальные вещи – то, что мы со своей страной. Когда решается сильно серьезный вопрос, тут нет вариантов».

«С отношением к военным действиям тоже все не так просто. С одной стороны, война – это кровь и убийство, а с другой – самоутверждение людей, самоутверждение нации. Каждый человек хочет самоутвердиться. И в своей позиции по отношению к войне, несомненно, самоутверждается. Ну и мы все воспитаны все-таки в имперской традиции, а империя объединяет множество народов, объединяет людей, находя какие-то общие и важные для всех вещи».

А еще Пиотровский дважды в интервью говорит о том, что выставки русского искусства за рубежом – это «наша спецоперация» и сравнивает ее с военным наступлением:

«А наши последние выставки за рубежом – это просто мощное культурное наступление. Если хотите, своего рода «спецоперация». Которая многим не нравится. Но мы наступаем. И никому нельзя дать помешать нашему наступлению. <…> Блогерам не понять, что это культурное наступление. Что выставка Щукина и Морозова в Париже – это российский флаг над Булонским лесом…».

И в том же интервью этот человек удивляется: ах, почему наши выставки вдруг запрещают? Так ты же сам сравнил их только что с войной – с ракетами и танками. Сам приравнял к имперской экспансии. Если для тебя выставка русских картин в Европе это «наступление», то не удивительно, что кому-то в Европе захотелось «обороняться».

Михаил Шевелев: – Интересно, что Пиотровский [боится] сказать от первого лица единственного числа: «Я имперец и милитарист». «Мы», говорит, такие все. Но это понятно – есть вещи, которыми легче заниматься в кодле.

Сергей Пархоменко: – Вина и беда Михаила Пиотровского – не в том, что он послушно наговорил гнусных подлостей и людоедских пошлостей сейчас, когда от него потребовали этих пошлостей и подлостей. Причем, потребовали молча, без слов и угроз, каким-то одним жестом и взглядом. И он послушно поднялся и, бормоча про себя что-то жалкое про «за мной же коллектив, тысячи людей, я не могу их оставить в трудном положении», а также «за мной же великое дело, миссия, исторический долг, я не могу допустить очередного бесчинства пьяных матросов в Зимнем дворце».

Не в этом. А в том, что давно уже не ушел оттуда. Сильно заранее должен был уйти. И главное, мог уйти сильно заранее. И умер бы честным, достойным человеком. А так нет.

Дмитрий Врубель: – Это не какой-то там пропагандон Геббельс в интервью нацистской «Фелькише беобахтер», это целый директор Эрмитажа Пиотровский в интервью «Российской газете»: «Наши последние выставки за рубежом – это просто мощное культурное наступление. Если хотите, своего рода спецоперация». «Мы понимаем историческую миссию своей страны. Наша страна меняет мировую историю, и ты к этому причастен, – оно ключевое сейчас». «По-другому уже было нельзя. Наша страна совершает великие глобальные преобразования». «С отношением к военным действиям тоже все не так просто. С одной стороны, война – это кровь и убийство, а с другой – самоутверждение людей, самоутверждение нации. Все мы – милитаристы и имперцы».

Александр Рыклин: – Такие люди, как директор Эрмитажа Пиотровский, они и есть самые страшные... Он же не деревянный ватник, не жертва Соловьева и Скабеевой... Прекрасно знает, что Буча – не выдумка, и Мариуполь разрушили и убили там тысячи людей не бандеровцы... И все равно гонит эту пошлую пургу про особый путь и имперскость... Просто циничная гнида.... Привык всю жизнь слизывать с хозяйской ладони...

Сергей Шелин: – Почему интересно интервью Пиотровского. Потому что фигур мирового масштаба в России раз-два и обчелся. Эрмитаж – в обойме музеев суперкалибра, которых в мире всего несколько (Лувр, Метрополитен, Берлинские музеи и еще штуки три-четыре). Русский музей, Пушкинский, Третьяковка абсолютно несопоставимы с Эрмитажем по весу и значению и за границей известны только специалистам. Директор Эрмитажа по своему внутрироссийскому влиянию долгое время значил никак не меньше, а по международной мерке явно больше любого российского министра культуры. Персонально Михаил Пиотровский большую часть долгой карьеры старался соответствовать своей мировой роли и преуспевал в этом. Эрмитаж существовал и осознавал себя как культурная империя, а его директор, получивший трон по наследству – как император. Сонмы эрмитажных сотрудников так на него и смотрели. И он не был имитатором. Аристократ, эстетский шарф вокруг шеи, Св. Коран на рабочем столе, покровительство молодым дарованиям, юмор гран-сеньора, универсальное снисходительное дружелюбие, светскость мирового стандарта. Это вам не нувориш Абрамович, местночтимый сочинитель Прилепин или друг правителя чекист Сечин. Фенька Пиотровского десятки лет была в том, что он не сводился к своей казенной должности.

И вот сейчас он специально и многословно объявляет: сводится, сводится, свожусь, свожусь! Остаюсь с моим народом, в смысле – с Путиным! Все мои западные мероприятия, все выездные эрмитажные выставки, были, представьте, спецоперациями. Как вторжение в Украину. А выставление там французских картин, награбленных когда-то из собраний Щукина и Морозова – это все равно что воздвижение флага империи над Европой. И вообще война – это чудесный способ народного и персонального самоутверждения. В первоисточнике, безусловно известном Пиотровскому, это кажется звучало так: «Война – это естественное состояние людей». Империя Пиотровского прекращает автономное существование и становится частью империи Путина на правах ДНР. Зачем столько унижений для 77-летнего человека с грандиозным прошлым? Чтобы передать испохабленную должность Пиотровскому-младшему? Чтобы спастись от следкомовского шантажа? Даже и гадать не хочу. Еще одна бывшая славная биография под сапог.

Глеб Морев: – Самое трагичное, что своим шарфиком Пиотровский придушил себя сам. Буквально заставил себя. Вот это я и называл бы мандельштамовским словом ПОРУГАННЫЕ (люди). Но удивляются не все

Олег Пшеничный: – Пиотровский – хрестоматийный экземпляр логики «с одной стороны – с другой стороны».

– С одной стороны война – кровь и убийство, с другой – самоутверждение людей, самоутверждение нации. Причем после тире можно ставить что угодно:

с другой – я дурак

с другой – в огороде дядька

с другой – у меня зарплата большая

И так далее. Можно даже ввести единицу цинизма и подлости «один Пиотровский с обеих сторон».

Алекс Григорьев: – О Пиотровском. Нашел интервью Михаила Пиотровского от 2018 года. Он тогда говорил примерно то же самое, что и в 2022 году: «Пиотровский считает, что в случае Крыма идет большая шахматная игра, в которой все, и Пиотровский тоже, должны быть на стороне своих руководителей. Если случится война, Пиотровский будет на стороне родины, а не истины как потомственный русский дворянин. Интересы страны надо почти всегда ставить выше собственных интересов, полагает ученый».

Валерий Грибанов